Только что он пронаблюдал, как кавалькада машин, в одной из которых находилась «цель», прокатила по окраинам города и помчалась к центру. Машины были не простые – бронированные «Мерседесы». Стекла у них, кроме того что не пробиваемы ни из винтовки, даже такой, которой был вооружен мужчина, ни из гранатомета, еще и наглухо тонированы. Поди достань того, кто за ними прячется.

Но мужчина не собирался стрелять по машинам. Он неторопливо вел кавалькаду по улицам Львова, то теряя ее за домами, то вновь удерживая в окуляре прицела на открытых участках. Пускай себе едет. Все равно «цель» выйдет из машины. Откроется хотя бы на несколько секунд. И пусть ее обступают со всех сторон хлопотливые телохранители. Пуля прошьет и телохранителя, и его жилет, и того, кого телохранитель прикрывает. Это не пуля, это снаряд, для него кевлар и человеческое тело – как масло для ножа.

Мужчина проследил, как кавалькада проехала вдоль Шевченковского гая, резко свернула, видимо сбивая возможных преследователей со следа, исчезла в узких улочках, вынырнула через несколько минут возле отеля «Опера». Мужчина не удивлялся и не волновался. У него было очень простая задача. Если цель появится в прицеле, он ее уничтожит. Если нет – это сделает кто-то из трех других снайперов. У них такие же винтовки и большой опыт в подобного рода работе. От одного снайпера цель скрыться может, от двух – уже проблематично. От четырех не уходил никто.

Снайпер увидел, что кавалькада взяла направление к городской Ратуше. Там с утра начали собираться многочисленные гости на большое политическое мероприятие. Но приезд того человека, который сидел в бронированном «Мерседесе», был главным событием дня.

Во всех отношениях.

Вдруг кавалькада остановилась посреди дороги. Из «Мерседеса», находившегося в середине, вышел рослый, статный человек в сером костюме. Он отмахнулся от набежавших со всех сторон телохранителей и подошел к ограждению, за которым толпились возбужденные львовяне. Начал, широко улыбаясь, пожимать руки, трепать по головам детей, завел разговор.

Снайпер плавно навел красную точку прицела на широкий корпус человека в сером костюме. На голову наводить не стал – может неожиданно дернуться, и пуля пройдет мимо. Зачем рисковать? Лучше в корпус. Чтобы уж наверняка.

– Первый, вижу цель, – сказал он негромко.

– Понял тебя, третий, – отозвалось у него в крошечном наушнике-микрофоне, засунутом глубоко в ухо.

– Первый, подтвердите атаку, – сказал снайпер, чуть надавливая указательным пальцем на спусковой крючок.

В наушнике возникла пауза. Снайпер бесстрастно ждал, удерживая красный кружочек на цели. «Цель» не спешила, несмотря на явные старания телохранителей оттащить ее от толпы и запихнуть в безопасное чрево «Мерседеса». Что ж, это хорошо, что не спешит. Сейчас последует подтверждение – и задание будет выполнено.

– Третий, отбой атаки! – послышалось вдруг в наушнике.

Снайпер подумал, что ему показалось. Его дремотное состояние было нарушено, он почувствовал, как кровь быстрее побежала по жилам.

– Не понял вас, третий. Повторите?

– Отбой атаки, первый. Отбой атаки. Как поняли?

– Понял вас, отбой атаки, – машинально повторил снайпер.

– Покиньте позицию, третий. Как поняли меня?

– Понял вас, первый. Покинуть позицию.

– Выполняйте.

«Цель» все еще была на красной точке. Как муха, наколотая на иглу. Но вот ее стали оттирать от толпы и затаскивать в машину. Снайпер подождал, пока закроется дверца, оторвался от прицела и привычно щелкнул предохранителем.

Через десять минут из подъезда кирпичного старого дома вышел высокий мужчина с продолговатым черным кейсом в руке. Он несуетливо прошел по узкой мощеной улице до угла дома, положил кейс на заднее сиденье дожидавшегося его автомобиля, сел за руль и уехал в неизвестном направлении.

18 июня, эпилог

Понедельник начался как понедельник – хлопотливо и неприятно. Через полчаса после завтрака дверь в камеру открылась, и Роману приказали выходить.

Его привели в кабинет полковника Храбицкого. Здесь Романа уже дожидались двое серьезных мужчин в строгих костюмах – представители российской стороны. Один из них представился как Сергей Денисович Трунин, второй назвался коротко – Орлов.

Как только Роман уселся, полковник Храбицкий начал энергичный доклад. Он заявил, что господин Морозов действительно останавливался в гостинице города Быхава 14 июня сего года, но поздним вечером они с женой гостиницу покинули, о чем есть соответствующая запись в журнале регистрации. Таким образом, версия о том, что господина Морозова похитили из гостиницы, не подтверждается.

– Да, но как я попал в плен к тем людям? – возмутился Роман. – И куда девалась моя жена?

Трунин строго покосился на него, призывая к молчанию. Орлов упорно смотрел куда-то в стену.

– Скорее всего, никакого плена не было, – развел руками Храбицкий.

– То есть как не было? – все-таки спросил Роман.

– Так, – улыбнулся доброй, стариковской улыбкой полковник. – Я полагаю, имело место обычная семейная ссора. Вы не поладили с женой, сильно напились… Кстати, портье показал, что вы покинули гостиницу, извините, в невменяемом состоянии. Потом вы, скорее всего, расстались, ваша жена уехала, а вы продолжили пить, после чего разыграли небольшой спектакль с похищением…

Роман поник головой.

– А где же мне ее искать? Еву?

– То я не знаю, пан Морозов. Возможно, хе-хе, она нашла себе другого попутчика. Такое бывает.

– Что вы говорите?!

– Говорю, уважаемый пан, то, что знаю.

Роману стыдно было поднять глаза.

– А где мои вещи, документы? Деньги, наконец?

– Вы все забрали с собой, – сочувственно пожал плечами полковник.

– Но… как я попаду домой? В таком виде?

– Этим займемся мы, – сказал Трунин.

Роман перевел на него туманный взор:

– А-а…

Ну, убит был человек, раздавлен просто.

На этом разговор подошел к концу. Полковник Храбицкий очень необязательно извинился за то, что господина Морозова приняли за опасного преступника, после чего подписались необходимые бумаги, и Роман была передан российским дипломатам.

– Но вы хотя бы разыщите ее… – обратился он на прощание к полковнику. – Еву.

– Обязательно, – пообещал полковник.

На том и расстались.

Далее все происходило отменно деловито, быстро и равнодушно.

Как оказалось, дипломаты уже купили несчастной жертве семейной драмы костюм, сорочку и ботинки. Так что Роман переоделся прямо в здании жандармерии. Кроме одежды, он получил недорогой мобильный – для связи с начальством, и карманную сумму денег.

После чего его посадили в машину и повезли на один небольшой аэродром под Жешувом.

Ехали недолго. На аэродроме Романа ждал готовый к отлету «Як-18». Дипломаты молча пожали руку Роману. Их чеканные лица ничего не выражали. Но чудо все-таки произошло: Орлов, перед тем как отпустить руку Романа, слегка мигнул, и кончики его рта дрогнули в подобии улыбки.

Роман, оказавшийся единственным пассажиром «Яка», сел в самое удобное кресло. Самолет зарокотал винтами и побежал по взлетной полосе.

Через два с половиной часа он приземлился на аэродроме Домодедово. Здесь пассажира уже дожидалась служебная «Волга». Дубинина не было, что Роман расценил как недобрый знак.

Он подобрался и приготовился к худшему. И не прогадал. Слепцов начал с того, что устроил ему форменную головомойку, обвиняя в лихачестве, некомпетентности, игнорировании прямых указаний начальства, и проч., проч.

– Ваше счастье, капитан, что у нас есть люди, которые умеют четко исполнять поставленные задачи, – словно топором рубил Слепцов. – Если бы все были такие, как вы, наша страна давно бы превратилась в руины.

– Вроде вас, товарищ генерал? – спросил Роман.

Он уже понял, что майорские звезды ему не светят, а скорее, и капитанских не сносить, поэтому выслушивать с согбенными плечами всю громокипящую, изобилующую язвительными гиперболами и цветистыми метафорами речь Слепцова у него не было никакого желания.