Учитывать такой вариант, что Метек может быть задержан, Роман учитывал. Всякое бывает. Человек – не комар, изловить его, в принципе, можно. У спецслужб своя метода, и порой она срабатывает неплохо. Но все-таки, ворочая так и сяк шансы Метека, он склонялся больше к тому, что тот выскочил из-под облавы. Должен выскочить, время было. И парень шустрый, не может быть, чтобы у него не получилось. Он из породы победителей, действует уверенно в любой ситуации, за плечами – отличная диверсионная подготовка, к тому же знания местности и языка. Такому сам черт не брат, особенно если в спину петух клюет жареный.

В общем, Роман надеялся.

То, что он заперт в тюремной камере, смущало его мало. Вернее, не смущало вовсе. Доводилось и в более сложных условиях время коротать. А здесь тихо, чисто, кормят сносно. Еще бы телевизор – и можно попросить, чтоб подержали подольше.

Лишь бы там, на свободе, все было в порядке.

Но в порядке или нет, знать наверняка Роман не мог. И потому зловещие предчувствия нет-нет да и терзали его, отчего спалось не так спокойно, как хотелось бы.

И то сказать: не дома на диване.

16 июня, Москва, 17.00

Подполковник Дубинин заглянул в кабинет начальника отдела.

– Входите, – сказал генерал Слепцов.

Он закрыл коричневую папку и подождал, пока помощник подойдет к столу.

– Вы ознакомились с содержанием?

– Так точно, товарищ генерал.

– Что скажете?

Дубинин для порядка помялся:

– Документ серьезный, товарищ генерал.

– Более чем, – согласился Слепцов.

Он побарабанил пальцами по столу.

– Думаю, для Богдановича он будет весьма интересен. А, подполковник?

Дубинин осторожно усмехнулся:

– Если он его заполучит, то сможет держать в кулаке практически всю оппозицию.

– Вот именно, – кивнул Слепцов. – То есть наведет наконец порядок на Украине. И соседей-поляков осадит, если те сунутся с нежелательными советами.

Они помолчали.

– За эту папку, товарищ генерал, у Богдановича можно просить любые уступки. Вряд ли он нам откажет.

– Да уж это само собой, – согласился Слепцов. – Но – это не нам решать. Пусть разбираются там.

Он со значением посмотрел в потолок. Дубинин понимающе кивнул.

Слепцов отодвинул папку, сверкнул очками.

– Что с пленкой?

– Отдали в лабораторию, товарищ генерал.

– Хорошо. Отличный у вас агент в Польше, подполковник. Так оперативно сработал. Не то что наши разгильдяи. Умеют только по кабакам да по казино шляться! Ни одного серьезного задания поручить нельзя.

Слепцов снова сверкнул очками, насупился.

Дубинин сперва хотел что-то сказать, но благоразумно промолчал. Стоял навытяжку, ждал, что еще изречет начальство.

– Что с ним… с Морозовым, известно? – спросил неохотно Слепцов.

– Пока нет, товарищ генерал. Но, судя по докладу нашего польского агента, Морозова, скорее всего, задержали и заключили под арест.

– Туда ему и дорога, – проворчал генерал.

Дубинин негромко вздохнул.

– Что? – взглянул на него Слепцов.

– Надо бы его вытащить, товарищ генерал. А то поляки вытянут из него, чего не следует.

– Поляки не дураки и наверняка уже поняли, что документы у нас, – отрезал генерал. – Так что пусть пока сидит, чтобы чего еще не натворил. Завтра воскресенье, хоть один день у меня должен быть выходным?

– Так точно, товарищ генерал, должен, – подтвердил Дубинин.

– Ну, а в понедельник позвоните куда следует, – распорядился ворчливо Слепцов. – Обеспечьте быструю переправку Морозова в Москву. И пусть он сразу же по прибытии явится ко мне на доклад!

– Есть, товарищ генерал.

– Все, подполковник, свободны. Благодарю за службу.

– Служу России!

Дубинин четко развернулся и вышел из кабинета.

Слепцов придвинул к себе папку, минуту поразмышлял и взялся за телефон.

17 июня, пансионат «Старая сова», 9.30

За столом пустовали уже три стула. Пани Барбара хоть и пришла в себя, но держалась где-то в глубине дома, ближе к кухне. Генерал еще вчера отбыл на Украину, к вверенным ему войскам. Вместе с генералом, за которым прибыла машина, покинул пансионат и отец Павел. Перед отъездом он долго разговаривал с паном Юзефом, но о чем они говорили, для всех осталось тайной.

Те, что остались, являли собой не прежнюю группу единомышленников, сплоченных одним великим делом, а некое подобие мелких островков в океане. То есть группу островки вроде и образуют, но это был уже не атолл-монолит, а узкая цепь, весьма разрозненная.

– Итак, панове, будем решать, – сказал после длительной паузы пан Юзеф.

– И решать нечего, – проворчал Андрей Данилович. – Все готово для начала акции. Богданович уже подъезжает ко Львову. Мои люди заняли позиции. Не вижу никаких практических помех.

– Я тоже не понимаю, почему мы колеблемся, – заявила Марта. – То, что документ не вернули, еще ничего не значит. Возможно, его уничтожили, чтобы избавиться от улик. В крайнем случае, мы сможем, как советовал отец Павел, сказать, что это фальшивка.

– Под этой фальшивкой, пани Марта, стоит моя подпись, не забывайте этого, – не глядя на соседку, сказал пан Анджей. – И я считаю, что в сложившихся обстоятельствах мы не имеем права рисковать.

– Да вы никогда не имеете права рисковать, – хмыкнул львовянин.

Пан Анджей посмотрел на него, но от обычных резкостей воздержался.

– Что говорит пани Тарасенко? – обратился пан Юзеф к Антону Кусю.

Киевлянин покачал головой:

– Она против. Документ слишком опасен.

– Хороши соратнички, – давясь желчью, прошипел Андрей Данилович. – Все хотят взять, не замарав ручек.

Таким образом, голоса разделись ровно пополам. Слово осталось за паном Юзефом.

Марта вся натянулась, глядя на него. Несмотря на то, что ситуация сложилась не в пользу заговорщиков, это не мешало, однако, приступить к осуществлению плана. Все было готово. Короткое нажатие на спусковой крючок – и начнется необратимая реакция. И кто тому виновник, будет неважно. Во всяком случае, первое время. А потом? Потом как-нибудь утрясется, на одну вздорную бумажку можно предоставить десяток других, и – посмотрим, чья возьмет. Но механизм придет в действие, вот что главное!

Пан Юзеф не мог не понимать этого. Равно как не мог не понимать и того, что, начнись заваруха, – имена организаторов тут же выйдут наружу. Все это грозило большими скандалами и яростью одураченного народа. И будет ли тогда толк в затеянном предприятии? Скорее уж нет, чем да.

Пан Юзеф смотрел в окно. Нарядный лес пестро зеленел под восходящим солнцем, дальняя, самая высокая гора была накрыта пушистым облаком. Пан Юзеф засмотрелся на облако и, кажется, забыл, для чего он сидит среди этих напряженных, бледных людей.

Кто-то кашлянул, и пан Юзеф вернулся к насущному.

– Прикажите остановить операцию, – сказал он, посмотрев на Андрея Даниловича.

– Но пан Юзеф… – начал, желтея до глинистого оттенка, львовянин.

– Я приказываю остановить операцию, – отчеканил пан Юзеф. – Немедленно.

Помолчав минуту, Андрей Данилович прошептал какое-то ругательство и потащил из кармана мобильный.

Пан Анджей громко выдохнул, не замечая этого. Антон Кусь удовлетворенно кивнул и тоже потянулся за телефоном.

Марта встала, опираясь на стол, и направилась к выходу. Каблуки громко впечатывались в пол. Она шла, как по канату. Казалось, все ее силы уходят на то, чтобы удерживать спину прямой.

– Пани Марта, – окликнул ее пан Юзеф.

Марта не ответила и не обернулась.

Когда стук ее каблуков затих, мужчины лишь молча переглянулись.

– В конце концов, панове, – сказал пан Юзеф, – это не поражение. Это всего лишь отсрочка.

Он глянул на львовянина.

– Звоните, пан Андрей. Звоните.

17 июня, Львов, 10.00

Мужчина удобно сидел на доске, глядя в окно башни. Обзор был идеальный. Тем более что смотрел он в мощный оптический прицел винтовки.